все совпадение. Но нет. Яд был. При этом родник, откуда воду брали, оказался чист. Так что отраву добавляли непосредственно в воду.
— А ведь кто-то из тех слуг мог быть и соучастником. — прошептал Алексей.
Только мотивация его не ясна.
Деньги?
Может быть.
Обычно в таких делах платят. Хорошо платят. Но отнюдь не золотом и серебром, а покоем загробного царства. Увы, не все об этом знают…
Могли они?
Могли.
Хотя и не факт. Но в этом случае получалось, что внедренный в окружение царевича человек все еще там и оставался. Затаившись.
При плохом варианте что получалось? Один человек в его окружении и три из команды зачистки. Еще, по идее, быть координатор. То есть, оперировала группа из не менее пяти человек…
В эти годы, как, впрочем, и в Античность, работали по кустовому методу. То есть, на место внедрялся человек, который формировал вокруг себя команду, вербуя местных и действуя через них.
Обычно всех приезжающих иностранцев царевич старался брать на карандаш. И присматривать. Через людей Миледи. Однако в декабре был массовый наплыв иностранцев. За всеми было не уследить. Что, впрочем, не билось со сроками внедрения. Но это не так важно. Могли завербовать. Или… или… или…
Дело выглядело темным и очень опасным.
Метод «кому выгодно» не работал. Слишком много интересантов.
Метод «кто мог» тоже не давал однозначных вариантов.
Местные аристократы так не работали. Этих Алексей уже знал, как облупленных. Травили. Да. Активно травили друг друга. Но старательно избегая быстрых ядов. Вообще фирменной фишкой именной Руси были вполне обычные византийские игры. Такое тихое, крайне токсичное болотце.
Да, у них бывали сложные комбинации. Иной раз очень сложные с вовлечением десятков, а порой и сотен значимых участников. События 1682, 1689 и 1698 годов тому были ярким и сочным доказательством. Алексей застал только последнюю заварушку. Но и ее ему хватило за глаза. А уж истории о том, что местные аристократы устроили вокруг Ивана IV — вообще песней были. Бешеной, безумной песней. К счастью, он с ней был знаком лишь понаслышке. Так что недооценивать местных он не спешил.
Другой вопрос, что стиль работы в этой комбинации явно прослеживался совершенно другой. Чей? Он сказать не мог. Другие школы проведения подобных операций в здешних реалиях он еще не изучил.
Кто мог?
Ватикан. Без всякого сомнения. На 1704 год лучше разведки, чем у него в мире не существовало. А где разведка, там и диверсии с ликвидациями. Тем более, что во главе Ватикана до 1700 года стоял иезуит. А недооценивать возможности этих ребят являлось плохой приметой. Очень плохой. Не зря же в конце XVIII века католические страны попытались придушить этот орден, выкатив Папе ультиматум. Безрезультатно, впрочем. Ликвидацию иезуитов спустили на тормозах и по сути саботировали. Выждали немного. И вернули все назад, когда правители выдохнули…
Кто еще?
Османы. Они такие же наследники византийских традиций, как и Москва. Плюс традиции исмаилитов. Что-то да от их старых практик наверняка осталось.
В теории еще Белый лотос или их наследники. Но эти ребята были очень далеко. И вряд ли имели агентуру в Москве. Не их область интересов.
Это то, что лежало на поверхности.
А так… в той же Венеции существовали старинные традиции наемных убийств. С целыми кланами профессионалов. Хотя выхода у Алексея на них не было. И он был ограничен только слухами. Или там какие-то государственные или коммерческие структуры могли заявить о себе. Те же англичане с голландцами имели самые сильные позиции в Москве. Но и Габсбурги обладали заметным представительством. Да и другие имелись.
В общем — прямо шоу — угадай мелодию. По первой ноте.
В дверь постучались.
— Кто там? — спросил царевич.
— Алексей Петрович, — произнес дежурный офицер. — Доставили отчет с артиллерийского полигона.
— Спасибо. Положи на стол.
Перестук шагов.
Шуршание аккуратно уложенной на стол папки.
Новый перестук.
И осторожный щелчок, закрываемой двери.
Царевич хмыкнул.
Артиллерийский полигон… это сейчас его заботило меньше всего. Впрочем, по сотому кругу обдумывать известные куцые сведения не имело смысла. И почему бы и нет?
Он развернулся на каблуках и прошел к столу.
Развязал завязки.
И начал просматривать отчеты…
Лев Кириллович продолжал эксперименты с железной пушкой. И у него уже даже начало что-то получаться. Во всяком случае пушка калибром 3,5-дюйма и длиной 18 калибров укладывалась в 23–23,5 пудов[40]. То есть, выходила аналогичная бронзовой 6-фунтовке. Только гарантированный ресурс выходил не около пятисот выстрелов, а около семисот. И ценой в три раза дешевле.
Долго их делали, правда.
Но так и до серийного производство пока не дошло.
Опыты.
Теперь Льву Кирилловичу предстояло отработать следующий этап — повышения ресурса. Для чего Алексей предложил ему попробовать забивать канал ствола угольной пылью. Томить так без доступа воздуха. Ну а потом закаливать.
Получится или нет — пока не ясно.
Но попробовать стоило. В надежде выйти хотя бы на ресурс в полторы-две тысячи выстрелов…
Много возни.
Оправданной возни.
Царевич не хотел раньше времени переходить на нарезную артиллерию. Просто потому, что промышленность России была для нее просто не готово. И если пушки еще она сделать могла. Их не так уж и много требовалось. А вот снаряды… Поэтому Алексей пока держался за технологию гладких стволов, стараясь выжать из них побольше. Ну и в процессе подготовить переход на нарезные, а возможно даже и заряжаемые с казны модели.
Обязательно. Непременно. Но потом.
Чтобы выжать побольше с гладкого ствола царевич устроил большие испытания. Посидел. Вынося самому себе мозг в попытках вспомнить хоть что-то. А потом сбагривал эти фантазии на полигон. Дескать, проверяйте.
И вот — очередной отчет…
Алексей сам того не ведая пришел к решениям, которые получили в 1807 году в России силами Ученого комитета по артиллерийской части.
Как картечь применяли в 1704 году?
Увязывали в единый картуз с пороховым зарядом, ставя между ними деревянный поддон. Эту практику завел еще Густав II Адольф во время Тридцатилетней войны.
Хороший вариант.
Дешево.
Сердито.
Практично.
Только вот дальше двухсот пятидесяти шагов огонь из 6-фунтовой пушки дальней картечью не оказывал почти никакого действия[41]. Во всяком случае так показывали практические стрельбы по щитам.
Это неплохо.
Даже хорошо.
А учитывая, что у вероятных противников в это время в основном в полевых баталиях применялись практически исключительно легкие полковые пушки — даже блистательно. Те дальше ста — ста двадцати шагов картечью обычно работать толком и не могли.
Но битвы при Нарве и Выборге показали результативность 6-фунтовых длинных пушек. А значит не требовалось быть Нострадамусом, чтобы предсказать их появление в армиях противника. Может более тяжелых и неповоротливых. Не это и важно. Куда важнее было делать следующий шаг для получения следующего этапного преимущества.
Пути было два.
Первый — заменять 6-фунтовые орудия 12-фунтовыми. То есть, делать примерно также, как и в оригинальной истории. Когда 12-фунтовки практически выдавили все остальное с полей к Наполеоновским войнам. Не полностью, но доминировали они там безраздельно.
Второй — как-нибудь повысить эффективность огня имеющихся систем. И Алексей попробовал пойти по этому пути.
Как итог, внезапно обнаружил, что если деревянный пыж заменить на железный, а картечь увязывать не тряпкой, а помещать в жестяной контейнер, то дальность действительного огня возрастет вдвое. При прочих равных[42]…
Раз.
И привычная-обычная 6-фунтовая пушка с длиной ствола 18 калибров стала результативно забрасывать картечь не на 150–180 м, а на 300–350. Сохраняя определенное действие и на 400.
Дальше-больше.
Алексей вспомнил как видел как-то в музее странную конструкцию. Крупная картечь собиралась вокруг стержня на железном поддоне. Только скреплялась не жестяным контейнером, а плоскими дисками с прорезями для упора картечин[43].
Как эта штука называлась он, разумеется, не помнил.
Точнее ее устройство тоже.
Только общее компоновочное решение. Однако методом проб и ошибок удалось эту конструкцию повторить. И она из той же 6-фунтовой пушки действенно била на добрые 600–650 метров[44].
Красота?
Еще какая!
И сам царевич воодушевился, и ребята на полигоне… А уже каким ошпаренным молодчиком носился Яков Брюс — не пересказать. Он просто не верил своим глазам.
Но и это еще не все, как любил говаривать Леонид Якубович.
Определенный кругозор позволил Алексею шагнуть дальше результатов работы того самого ученого
